К чему стремились и до чего докатились?

К чему стремились и до чего докатились.

Статья публиковалась ранее на моем ДЗЕН канале

Коммунизм изначально сама по себе прекрасная идея. Идея равенства как такового. Все совместно все делают, все совместно получают от этого равные выгоды. Идея как таковая реализованная еще задолго до Маркса и Энгельса. Собственно, в первобытных племенах, как минимум имевшая возможность реализоваться. Тот самый первобытный коммунизм. Начиная с племен первобытных в той или иной степени продолжавшая существовать вплоть до утверждения феодального средневековья, а где-то остававшаяся и по нынешний день в тех же некоторых племенах ведущих первобытный образ жизни.

Идея была, но не удержалась и не закрепилась, так как везде и во все времена находился тот, кто хотел кусочек побольше, чем у соседа, а следовательно, хотел оправдать свое право получить этот кусочек побольше. Лучший охотник, вождь, шаман, да просто более наглый и сильный. Да и идеального равенства не было по сути, так как даже если взять какой-либо род, в котором вроде бы и земля была общей и трудились все на равных, ну или по силе возможности, всегда была разница между главой рода и рядовым родичем, между наиболее умелым и неопытным, делили где-то поровну, а где-то были те, кто был “ровнее остальных”. Так и вылились все в прочие формации общества от рабовладельческого строя до сословного права, от капитала и собственности до “равенства права”. Тут-то и выплыл Карл, тот самый Маркс с иже с ним. Решил возродить древние и былые традиции давно покойные в исчезнувших временах. Взял принцип за основу, оправдал его философией и новым экономическим подходом, вот только привязал все к идее классовой борьбы, чем придал идее “революционный дух”, а иначе сказать агрессивную направленность на борьбу.

Все бы было хорошо, вот только сама идея борьбы одних против других, ставшая ударной концепцией коммунизма, привела к тому, что идея привести всех к равенству и равным экономическим возможностям виделась лишь через “отобрать у тех плохих, у буржуев” и “отдать всем хорошим, пролетариям”. Ну что сказать, наверное способ достижения цели наиболее эффектный и эффективный, наиболее быстрый как минимум и наиболее кровавый, потому что те самые буржуи отдавать просто так кому-то не хотели. Идея стала идиомой, а путь ее достижения путем вечной вражды и конфронтации со всем, что оной перечит. А борьба же невозможна без лидеров ведущих всех прочих, остальных, к светлому будущему. И лидерам нужен тот оплот, на кой они опираются, чтобы сподручнее было вести. И стали все равны (хотя бы в пределах отдельно взятых стран), и стали те, что оплот и костяк ровнее прочих среди равных. И вернулось все на круги своя…

Либерализм. Ну вот сейчас активно ругаемый в нашей стране либерализм, на самом то деле идея изначально вполне себе хорошая. Идея не имеющая никакого отношения к “тысяче с чем-то там гендеров” и прочему тому подобному. Идея столь же древняя в своей изначальности. Идея свободы и независимости. Казалось бы суть проста. Есть человек. Есть много человеков. И все человеки люди. И каждый имеет право на свободу и независимость, каждый имеет право делать что хочет, не во вред другим, прочим конечно. Ты не лезь в мой огород, я не лезу в твой, а со своим как-либо разберусь сам. Надейся на себя, уважай свободу других и достигай любых вершин, каких сможешь. Идея выплывшая может и позже первобытного коммунизма, но во времена не на много более поздние. Идея описанная в героях бросающих вызов богам и достигающим своего, от Гильгамеша до Прометея. Идея героев двинутая в массы. Идея, которую попытались воплотить, пусть и криво, древние демократии, наподобие афинской.

Своего расцвета в умах мыслителей и в идеологиях захвативших массы, сия идея достигла в начале 19 века. На волне освободительных войн и революций, на пике борьбы с аристократией и колониализмом, на пике свободы духа и крушения церковных устоев сметая инквизицию и открывая путь науке. Опять-таки идея свободы личности и минимального ее притеснения со стороны общества, государства, церкви, догм и концепций, обрела преимущественно материальный, даже можно сказать, финансовый облик, поставив во главу угла финансовую независимость и стремление к финансовому процветанию и успеху. И щупальца финансовых потоков вцепились в глотки тех, кто про либеральные свободы вещал и провозглашал их. Свобода приобрела единственный окрас в виде денежного мешка. Независимость из “делай что хочешь, тебе не мешают” превратилась в “крутись как хочешь, тебе не помогут”. Ну а коль и помогут, то будешь должен по гвоздь гробовой доски. Пока политики кричащие о свободе пересчитывали купюры, выданные им олигархами-спонсорами-плутократами, а прочие в неистовой борьбе лезли по лестнице карьеры пустых титулов стремясь к заветной вершине, где пальмы, коктейли и ничего делать не нужно, те, кто вещал и красил красками стали кидать в толпу образы яркие да ошеломляющие, сводить разумы в сторону от вопросов разных, увлекая их: то непонятными сводами быть “вертолетиком Апачи” по гендеру, то предлагая приехавшему пару лет назад в Америку поляку просить прощения у приехавшего пять лет назад в Америку зимбабвийца прощение за рабовладельцев южных штатов. Свобода стала лишь мнимой игрой стоящих в тени плутократов, дергающих за ниточки толпу с безумными глазами лезущими за очередным “кэшбэком” или накручивающими себе на шею верёвку с подписью “ипотека”.

Когда мне говорят про “утопию”, первое, что мне приходит в голову, две идеи все еще витающие в головах людей, как те, к которым следует стремиться идея либеральной демократии и идея коммунистическая. Помимо них миру известно только два пути. Один опробованный и не раз, через кровь и ярость, через боль и гнет, путь приведший к тупику неоднократно. Путь породивший пугало до сих пор страшащее мир, но каждый раз пытающееся возродиться в более мягких изначально формах. Это правый консерватизм. Самым ярким и жутким воплощением, которого стал германский национал-социализм. На самом деле путь возникший так же задолго до известного германского художника. Это путь клерикального реакционизма, путь извечной тоски по былому и стремления к оному, это путь средневековой дикости, тоталитарной власти и безмерной централизации с максимальным контролем над населением. Таковы были средневековые феодалы мечтающие об абсолютизме, таковы были китайские дома императоров, таковы были режимы разных диктаторов. Таков путь и абсолютных монархий, хотя никто обычно не сравнивает монархизм и национализм, но суть едина. Путь тысячекратно перечеркнутый историей, но снова и снова пытающийся внедриться в умы во всем мире.

Есть и иной путь. Четвертый путь. Путь, впрочем, ставший еще большим пугалом для для тех, кто не знает вообще о чем током-то речь. Путь, который рисуют со всех иных трёх сторон, как разухабистые шайки грабителей с перекошенными папахами на головах, саблями на голо мчащиеся на тачанках с пулеметами и надписями “бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют”. Но суть не в пугающих и специально придуманных для запугивания картинках, суть в принципе. А принцип прост – любая власть ведет к всевластию власти. Любая власть подавляет всех прочих непричастных. Любая власть – есть угнетение. Путь не разу не воплотившийся в истории, так как его боялись хуже чумы и уничтожали при первых признаках проявления силы. Путь полной свободы, но не беспредела; путь отсутствия власти, но не закона; путь отсутствия диктата, но не развала; путь единения равных в свободе и разных по сути. Путь анархии и близких к ней идей. Если иные пути были опробованы и не раз и всякий раз заводили в тупик по одной простой причине того, что те, кто вели по этому пути раньше или позже зажрались и начинали вести к собственному удобству и неподсудности, может быть, единственно верный путь еще не опробованный? Путь отказа от “ведущих”? Перестать быть ведомыми, и вести себя смотря на остальных как на равных? Забыв о том, что кто-то может быть “выше”?